— эй, отдай! — шутливо оскаливается лютер, когда банка с кислым, успевшим нагреться энергетиком, оказывается в руках уилла, — c'mon, babybat!...

   лютер выразительно клацает клыками перед самым лицом бирса, пока тот картинно морщится, точно в банке плескалась крысиная отрава, а не кофеино-тауриновое пойло, ящик которого лютер уже практически уничтожил за последние дни. а что? второй раз сердце у него не встанет, не надо иметь ученую степень по кардиологии чтобы понимать, что организм вампира способен переварить без последствий и эту мерзость, и литры алкоголя, и даже те полкило мефа, что люц употребил за пару месяцев между концертами. а открывая энергетик в присутствии августа, стоит быть готовым к тому, что ты теряешь на него право собственности и он уже принадлежит упырю, который правдой или неправдой, отожмёт как минимум половину банки. благо бирса старый добрый монстр энерджи интересует слабо, а ангела и шторма и подавно.

   уилл возвращается к гитаре, пытаясь высечь из струн что-то приличное, получше задроченного до тошноты "smoke on the water". август пытается отвлечься на шум дождя снаружи, барабанящий по крыше автобуса. откуда-то снаружи раздаётся отборная каркающая ругань шторма, вызвавшегося поковыряться во внутренностях чёртовой колымаги, когда та встала посреди трассы и испустила дух, как хромая, косая кобыла, которую давно пора пустить на колбасу. если и было в планах позже собрать из снятых на телефон видео полноценный роадмуви для блога группы, то сейчас это всё больше напоминает некачественную порнуху. такой же поток мутных жидкостей и припадочного дёрганья без особого смысла.

   вообще-то август был против. не против автобуса, а против миссури в принципе. люц всё ещё считает, что они не достигли уровня крупных площадок. что их музыка годится только для прокуренных клубов средней паршивости с паленым пойлом и загаженными столами, где в туалете либо ебутся, либо нюхают всякую дрянь, либо всё и сразу, а копы стабильно пару раз в неделю укладывают присутствующих носом в пол и заставляют выворачивать карманы. но ребята практически выдвинули ему ультиматум, что если лютер хочет завывать свой заунывный мрачняк про "смерть — существо" со сцены в очередном баре в рино, то пусть делает это без них. денвер набил всем оскомину, их знает каждая паршивая блохастая собака, а музыкальная карьера сама себя не сделает. они топчутся на месте, как слепые котята, которых бросила мать. собирать стадионы август был готов только на словах и вот сейчас ребята дали ему увесистого пинка вверх по их карьерной лестнице, обозначив, что даже если август птица не летающая, то с ними точно придётся взять и полететь.

   август достаёт из кармана рваных — других у него попросту нет — джинсов телефон, тянется нажать иконку инсты, обновить ленту, но связи по прежнему нет. упырь капризно клёкочет, выразительно и громко, заставив уилла на миг отвлечься от гитары и метнуть в люца полный недовольства взгляд. хотя бы у них осталось по пакету крови в сумке-холодильнике. шторм хрен позволит слить с себя и полстакана, а уж тронуть своего любимого ангелочка тем более, за такие предложения можно и клыков не досчитаться. но ситуация накаляется, а у него даже белой запрещенки в зиплоке, помогающей расслабиться, с собой нет. ни грамма. чревато нарваться на копов на границе штата, да и объебанным вхлам его на сцену ребята не выпустят, чтобы август опять не опозорился сам и не опозорил нексус в музыкальном сообществе. ангел вечно ноет, что они хуево работают над своей репутацией и публичным образом. уилл громко взвизгивает, август тут же ловит запах крови от его порезанного пальца, и бирс тут же скрывается на улице, отшвырнув от себя не желающую идти на компромисс гитару.

   — scheisse... — лютер закатывает глаза так глубоко, как только возможно, — заебали. ненавижу блять этот сраный канзас.

   до сегодняшнего дня он тут не был ни разу, но уже его ненавидит. сбоку завозился адриан, лютер поворачивается в его сторону, наблюдая как харди сонно хмурится и разминает шею, пытаясь одуплиться и понять на каком он свете. брякнувшись рядом, ангел кладёт голову ему на плечо. август приобнимает парня и склоняется к нему в ответ.

    — не знаю, — вздыхает упырь, — наверное стоит всем отдохнуть и успокоиться. а то мы не досчитаемся водителя. ну или уилл со штормом опять поколотят друг друга и... и автобус всё равно не поедет. гостишку надо поискать. только связи нихуя нет.

   а в такой дождь поход вдоль дороги до ближайшего островка цивилизации значит для него примерно тоже самое, как поход в джунгли, где не ступала нога приличного человека. избалованный комфортом август уже представляет промокшие насквозь кроссовки, вымокшие волосы и заливающиеся за шиворот косые струи холодного дождя. простуда, конечно, из них четвертых грозит разве что адриану.

   — ебал я в рот такой поход, — констатирует вампир, — только вариантов у нас всё равно нет.

Jeremy Allen White - занят на форуме

Isidora Goreshter

Emma Greenwell

Noel Fisher

Самое невероятное, чего мог бы сейчас ожидать Дерек — увидеть позади, обладателем так нагло улегшейся на плечо руки, Адриана. Он даже несколько раз моргнул, хотя, никогда не жаловался на плохое зрение.
Кулак, уже почти с построенной точкой маршрута до чужой рожи, разжался, а потом его нелепо приобняли и спросили за пойло.
— Шмурдяк какой-то, — буркнул Дерек ворчливо и так громко, чтоб сучий бармен точно услышал. — Из горелых покрышек нагнали!

На самом деле, от Дерека нередко можно было услышать странные слова и термины на странном жаргоне, но вот гурманом алкоголя он не был точно. Специально нёс дичь про этот виски, намекая на откровенную дерьмовость, побесить хотел.

Оскалившись, Белл покачал свой бокал и глотнул, слушая перезвон тающего льда о стекло, потом сквозь зубы ещё про цвет мочи что-то буркнул.

Наверняка, надеялся выбесить местных ценителей и, наконец, сцепиться уже с кем-нибудь.

— Рекомендации? А я и не слушаю. Вообще ничьи, не только твои. Зарулил вот, на автопилоте каком-то.

Между ними остались не только электрические искры его раздражения и, не нашедшего выход, желания устроить первоклассный мордобой.
Между ними словно были ещё невербальные диалоги о том, как их группа разлетелась на осколки, прежде покрывшись трещинами от удара.
Они не говорили о том, что сделал Люц, все лишь молча сходились на том, что он сделал хуйню.

Почти весь лёд в его стакане растаял, так и не выполнив свою основную функцию — ничуть не охладив разгоряченной головы.

Дерек не очень-то умел разговаривать, обычно он выражал любые эмоции действиями. Понятными и простыми, чтобы хорошо было видно горизонт результата. Впрячься, забрать откуда-нибудь, достать денег на очередную хуиту, молча и угрюмо пить плечом к плечу.
Рыси одиночки, зато оборотни живут в стае.
Сколько бы Дерек не плевался, точно его гладят против шерсти, а Нексус был ему стаей.
Названной стаей, не той, где ты родился.

— Сученыш свалил подальше от меня. Знает, что я бы его из-под земли достал и вытряс бы всю эту дурь. Есть курить? Уронил свои в какую-то лужу по пути, даже подбирать не стал.

Под «сученышем», понятное дело, подразумевался Люц. И да, Белл серьёзно считал, что из них троих только ему было бы под силу действительно что-то сделать с последствиями очередного лютеровского заскока.

Пандемоний (от др.-греч.  — «всё» и  — «бог», «дух», «демон») — тот, кто пал первым с небес, стал величаться Пандемонием, родоначальником грехов, похоти, разврата, а Пандемониум — место, сбор всего развратного, греховного в подземном мире, другими словами — ад.

Аларикус обладал специфическим чувством юмора, в том числе, когда подбирал имя для своего клуба.
Во-первых, это было красивое греческое слово.
Во-вторых, неоднозначный собирательный образ.

Вывеска была ярко-красной и периодически в ней гасли и вновь вспыхивали все буквы, кроме demon.  Концептуально. Вырвиглазное подчёркивание.
Всё равно никто из людей не затруднит себя даже тем, чтобы погуглить значение названия.

Интерьер был похож, в общем-то, на большинство клубов — зона столиков на двоих и четверых, пара уголков для совсем больших компаний, диванчики, вип-ложа, танцпол, диско-шар.
Широкая полированная барная стойка и ряд высоких стульев.
Красный и фиолетовый цвета.
Пульсация ритма из колонок.
Подиум для стрип-танцев.

Честно говоря, магия в Азии и её основы, методы, утверждения — разнилась, в зависимости от эпохи, страны и ещё десятков других пунктов, вплоть до климатических условий или того факта, кто кого захватил в очередной войне.

Аларикуса всегда завораживала, скажем Индия, Персия, Греция — тех времен, когда носили цветные шелка, кольца с драгоценными камнями, звенящий металл тонких цепочек. Он и сам хотел бы такое носить, зачем-то искренне веря, что земная мода снова дойдёт и до подобного на очередном витке циклической спирали.
Германия, да и вся Европа сейчас не могла предложить в этом смысле...чего-то эдакого.

К слову в Японии существовали инугами — дух-слуга, которого колдун получал, путём жестокого умерщвления собаки.

В Китае почитались драконы, в Корее процветали Девятихвостые лисы. Фамильяр может принять облик многих животных.
Аларикус искренне считал, что помощник чародея или чародейки и недобровольная, односторонняя с ним связь: искажает саму истину подобного деликатного симбиоза, при сравнении с природными явлениями. Всё равно что солнце бы светило по чьему-то жёсткому приказу. С другой стороны, во многих религиях так есть.
И будет свет.
И стал свет.

Связь между магом и фамильяром, как её видел Аларикус — легче пера, тоньше паутинки, хрупче крыла бабочки. Нечто... что трудно создать, тяжело разорвать и ещё тяжелее удерживать, к чему необходимо прилагать постоянные взаимные усилия.

Сейчас он не слышал мысленных ответов пса, если тот отвечал, но всё остальное поведение и даже выражение морды было...читаемым. Аларикус понял, что они договорились. Пёс принял предложение рискнуть, ведь оно отличалось от его прошлого, абсолютно предсказуемого, существования.
— Спасибо. Я постараюсь тебя не подвести.

Он замолчал, вновь переведя взгляд на воду, давая им обоим немного переварить мысли обо всем, что было сказано. Особенно не следил за тем, сколько времени прошло, но уже темнело, когда повернулся к псу и сказал:
— Ну что, идем?

Взял поводок, дождался и пошёл в сторону замка, подстраиваясь под медленный темп шага пса. Приближение каменной громады явно заставляло того нервничать, волноваться и ожидать худшего.
— Не волнуйся, здесь все слишком заняты, чтобы круглосуточно шастать по коридорам. На нас никто не обратит внимания.

Комната Аларикуса была на втором этаже, в дальнем конце коридора и их шаги отдавались гулким эхом, отражаясь от стен. Внутри комнаты, довольно быстро, обнаружилась проблема. Пёс вонял.
Собственно, псиной и всеми подробностями жизни в том грязном сарае.
— Та-а-ак, ладно. Есть проблема. Но сначала я обещал тебе мясо. Скоро вернусь. Сиди около дверей, ясно?

Аларикус вышел, теперь ему надо добыть чашку еды для Пса и попросить принести огромное корыто горячей мыльной воды. Естественно, убедив всех в том, что с вонючим никчемным псом невозможно находиться в одном помещении, а это надо для его экспериментов.
Что и у кого попросить он нашёл в течении пятнадцати минут, вернувшись в комнату с глубокой железной чашкой обещанного мяса.
Улыбнулся, поставив её около пса.
— Я бы сам попробовал первым, чтоб доказать его безопасность, но не буду, прости.

Аларикус сцепил руки за спиной и прошёлся из стороны в сторону. Комната была не очень большая — окно, на окне книги, какие-то бумаги, бордовые занавески. Кровать, платяной шкаф, стол со стулом, ковёр на полу. Ещё у стены напротив кровати был камин, но сейчас он не горел, чернея пустым квадратным провалом в стене.
Аларикус щелкнул пальцами и зажёг свечи в кованых подсвечниках. Электричества в замке Байн не было.

[indent] Василиса морщит нос при касании, но не отстраняется; лишь отводит от безмятежного, наконец-то расслабленного Лукаса взгляд к небу и определённо не чувствует, как краснеют уши. Н-да, а чего она ждала, что Луз её плана не разгадает? С его-то наблюдательностью, поди, давно все замыслы Василисы понял, пока женщина вокруг брата по яичным скорлупкам ходила. Верно, Лукас давно уже взрослый, о себе позаботится сумеет, но всё равно... Сложно не видеть в нём того мальчика, который нередко засыпал прямиком над домашними заданиями и школьными проектами; и до того крепко спал, что даже не просыпался, покуда Звягинцева бережно переносила его в постель. Сложно не вспомнить широко распахнутых, блестящих тёмных глаз, слушавших истории и шутки с работы. И не только в памяти, но и на фотографии в альбоме запечатлелась одна из их поездок на ярмарку, где на поцарапанной коленке Лукаса гордо красовался яркий пластырь, а в широченной счастливой улыбке не хватало пары выпавших молочных зубов.
- Знаю. Всё равно ж беспокоюсь, Лу-Лу. Сколько бы лет не прошло, ты мне всё равно дорог будешь и любить я тебя буду. Понял? - Ветер меняется, дует им в лица, приносит с собой запахи цветов, и трав, и свежести воды, и на душе становится покойно-покойно. Поддаваясь порыву, она обнимает Лукаса в ответ и, приподнявшись ласково касается лбом лба парня; слышит его вздох с ноткой совершенно беззлобного раздражения. И нет, у Василисы определённо не наворачиваются на глаза слёзы радости и гордости, это просто пыль попала. Ну вот ничуть, ни капельки! Может они и собрались тут на звёзды посмотреть, а всё равно вон, звёзды в глазах Лукаса ярче сияют, и нарадоваться Звягинцева на него не может. Как же он вырос, каким же он вырос..! Ответственный, умный, целеустремлённый, а красивый какой! И... Да, самостоятельный. Пора и ей привыкнуть, думает про себя женщина, утирая глаз тыльной стороной ладони; пора перестать тревожиться без повода.  Всем птенцам пристало гнездо покидать в своё время, свой путь в жизни искать... Дядюшка Володар, поди, точно также думал, пока она совсем юной привыкала к Нью-Йорку и обретала себя - и как же странно, чудно, тепло и страшно одновременно осознавать это! Но здесь и сейчас, под занимающимися огоньками звёзд, без единой посторонней души в окрест на многие мили, самое подходящее время для подобных осознаний. Пусть даже чуточку горьких, как дым...
Погодите. Дым?
Костёр! Еда!
- Твою-то..!
- ...м-мать!

[indent] - Ой, да иди ты торфяником. Но пахнет правда обалденно. С дымком даже лучше. - Женщина заинтересованно принюхивается. Шутка то сугубо между своими, всякое ворчание тем более не в счёт. Готовка не была особым коньком Звягинцевой; скорее, необходимым жизненным навыком - что-то умела, что-то не очень, а что-то... Она пыталась! И ведь получалось, пускай и через раз, как, к примеру, пастуший пирог! Зато в грибах, кореньях и ягодах она обучена разбираться; знает, как воду найти и очистить; как голод и цингу отвадить и по следам звериным идти. Вкусно ли будет? По обстоятельствам, но зато весьма сытно! Вот Лукасу кулинария давалась с завидной грацией; нарезать и мариновать мясо, отмерять приправы и следовать рецептам с немалой долей импровизации он умел, как никто. Живот урчал от одного лишь запаха.
"И вот чую, на благо ему это пойдёт. Путь к сердцу лежит через желудок, все дела... Кто-то точно окажется везунчиком". - Шутка про итальянские гены не с пустого места взялась! Женщина до сих пор со смешком вспоминает, как парень однажды отчитал её за переломленные спагетти, не поместившиеся в кастрюлю - и столь удивительно похоже, что Василиса от ошеломления рассмеялась в голос и пообещала больше никогда так не делать.
- Во-от, ну а я о чём говорю! Нам это на пару нужно было, отдохнуть от города. У нас скоро сдача нормативов по штату,  - Она легонько бодает Луза лбом в плечо, и отводит взгляд в сторону пламенеющего заката. Красота... Красота неописуемая открывается, и ветерок поднявшийся пахнет вечерней прохладой. Миска с похлёбкой дымится в руках, дразнит разыгравшийся аппетит. Густая похлёбка выглядит изумительно, пахнет курицей и томатом, и сложными специями, которые по одному лишь запаху Звягинцевой не разгадать. - Холт нас гоняет в хвост и в гриву, а мне повышением грозит. Брр...
"Вот уж дудки. Мне на моём месте комфортно, спасибо".
- А про учёбу не волнуйся - ты головастый, умный страсть! С твоими навыками, тебя любая фирма с руками оторвёт даже без бумажки, а что нужно, досдашь онлайн. - В том, что Лукас сдаст все экзамены Василиса даже не сомневается. Предчувствие у неё хорошее, даже если самому брату так не кажется, что насчёт сегодняшнего вечера, что касательно будущего. - Ешь, пока горячее, не зевай!

[indent] В линзе телескопа, расцвеченное тысячами тысячегранных огней чистое, не загрязнённое прожекторами и городскими огнями ночное небо кажется... Завораживающим, откровенно перехватывающим дух. Ещё бы человечество не взирало на небо с почтением, не видело в его узорах рисунки судеб, легендарных фигур... Звёзды на Урале были совершенно другими, но небо над ними по-прежнему единое, и какие-то даже её удаётся узнать, пусть и не все. Но тут на помощь приходят кое-какие переписанные заметки из записей Ребекки и её карт.
Суметь бы ещё понять эти самые карты.
- Говорю тебе, ну вот там точно Сириус! Созвездие Зайца находится ниже и правее, ты напутал! - Звягинцева упорно стоит на своём, но когда Лукас указывает, что поляница держит карту вверх ногами, но фыркнув, женщина всё равно стоит на своём. - Но это всё равно не Заяц, а Голубь! Сириус выше под... Единорогом? Да ёмана, в каком месте это единорог вообще...
Ей хочется добавить, мол, чтобы увидеть, в каком месте, надо поесть грибов повеселее - тогда и единорогов увидишь, и фею-крёстную, да хоть весь ансамбль персонажей из Шрека. Нет, единороги, конечно, существуют, но... Есть нюанс. Как минимум в том, что нихрена они не невинные волщебные лапушки, идущие лишь к девственницам - но вот этого Лукасу лучше не знать, спать будет спокойней. Так или иначе, обсуждение и  начавшийся заново спор здорово способствует аппетиту. Вся одурительно вкусная густая похлёбка улетает в путь - осталось только котелок вымыть, чтоб никакой голодный зверь на ночь глядя не пришёл.
- Заодно лапками по берегу пройдусь. - Этим она и займётся, заявляет женщина Лукасу, одновременно скидывает прочь обувь. Промочить ноги не страшно, не заболеет, да и есть в этом что-то... Медитативное, заземляющее. Озёрам, вроде этого, Звягинцева доверяет не в пример больше, чем океану; последний вселяет в неё невольную робость. - Глубже не полезу, обещаю, у меня даже купальника с собой нет. Ты за звёздами смотри - вдруг упадёт, желание загадаешь!
А озеро... Озеро манит, отражая тысячекратные тысячегранные огни; влечёт к себе размашистым шагом; ни один камень или ветка богатырской ступне не страшны, ломаясь прежде чем успевают даже царапинку нанести. Душа кажется такой же тихой и покойной, как озёрная гладь, а воздух... Воздух свеж и тих, и лишь ветерок колышет траву.

...иди... иди ко мне...
...ближе... подойди ближе...

Странный, словно из ниоткуда взявшийся горьковатый привкус на языке побуждает сплюнуть - похоже, немного пригорелого она всё-таки проглотила. Ну что ж, вода рядом, заодно и прополоскает, и зубы почистит...

...я так... так скучала..
...так... так  холодно...

Лукас наверняка не обидится, если она немного задержится у воды, верно? Вот и полянице так кажется. Напевая под нос бессвязную, тихую мелодию, она подступает ближе к кромке воды, ступая по песку босыми ногами...

...иди же... ко мне...
...г л у б ж е...